Я практически не видел провинции. Дважды мы выбирались за пределы Пхеньяна, но очень много из машины, которая идет со скоростью 80+ км/ч, ты не разглядишь, и, главное, — не успеешь сделать фото. Однако экскурсантов из провинции, посещавших различные торжественные места одновременно со мной, было достаточно, чтобы понять, — там, по сравнению с Пхеньяном, конечно, гораздо больше проблем. Бедная и поношенная одежда, часто – грязь, въевшаяся в кожу (такое бывает, когда горячая вода – очень редкое явление), лица и телосложения показывают последствия «трудного похода» как долгого питания скудной, однообразной и недостаточно калорийной едой. Однако даже там видно, что более младшие дети выглядят здоровее подростков, — те, кого последствия «трудного похода» не достали.
Я не видел откровенной показухи, хотя, возможно, дело в том, что принимающая сторона была слишком хорошо осведомлена о том, кто к ним едет. Пак Енин, который был моим главным сопровождающим, общался со мной в Москве два или три года и, как минимум, слышал мои рассуждения о том, как должна меняться северокорейская пропаганда, и почему излишняя закрытость или «потемкинские деревни» оказывают противоположный эффект.
Я не видел промышленных и сельскохозяйственных объектов. Во-первых, потому что время ограничено, а у меня в приоритете стояли вещи более важные. Во-вторых, потому что в экономике и в железе я разбираюсь плохо, и, если привести меня на металлургический завод, я не смогу оценить контекст и детали. И меня можно будет легко ввести в заблуждение.
Я не видел жилые кварталы: ни образцовые, ни необразцовые. Да, проезжал мимо, да, успел многое ухватить, да, посмотрел на город с вершины монумента идей Чучхе, но не ходил вокруг домов и не заходил внутрь. В отличие от, скажем, универмагов или магазинов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий