Вчера бывший однокурсник по журфаку удивил письмом в личку. Мол, что-то ты, Диана Кан, грустна — совсем и стихи у тебя пошли какие-то грустные в последнее время… Приятно, конечно, что друзья мятежной юности, типа поклонники, интересуются твоей жизнью. Но как всегда для меня, любой повод подумать — не лишний. Стихи, что я выкладываю последние несколько месяцев, написаны в лихие-девяностые и не менее лихие нулевые. Грустные? Ну я бы вообще не назвала себя весёлым человеком, но даже не в этом дело. Какая жизнь — такие стихи. В девяностые вся страна выживала (в том числе из ума!), и хорошо, что я, как русская поэтесса, тоже не благоденствовала. Говоря словами Ахматовой: «Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был». Это чувство сопричастности жизни в глубине русских захолустий (одну из своих книг я так и назвала «Подданная русских захолустий» — вышла в 2003 году в Самаре) и помогло мне написать стихи, которые, собственно, и сделали мне всероссийское имя.
Для меня лично открыли вдруг, во мне, для меня самой, то, что я могу быть не только лирической поэтессой, пишущей очень красивые, как мне часто говорили стихи, что моя поэзия — истина в бальном платье. Недолго я радовалась этому определению про платье. Потом задумалась, после затосковала…
Комментариев нет:
Отправить комментарий