Именно сейчас я и наблюдала их в самой интимной обстановке. Я видела их маленькими мальчиками, чье несытое детство пришлось на пятидесятые-шестидесятые годы, когда маховик корейского экономического чуда только начал раскручиваться, и их молодые худенькие мамы готовили в домах такую лапшу из импортной муки, чтобы не тратить дорогой рис. Я видела их студентами с горящими глазами и тонкими шеями, собиравшимися в таких вот бедных сеульских лапшевнях и шумно обсуждавшими демократию, права рабочих и объединение страны, при этом кося глазом на соседние столики, где сидели девушки в первых в Корее мини-юбках. Потом молодыми преподавателями, чьи юные жены, сменив, под грозным взглядом свекровей, мини-юбки на более скромные домашние наряды, подавали им на обед лапшу вместо положенного риса в целях экономии новоиспеченного семейного бюджета.
И, наконец, седыми преспевающими мужами, во всей их славе и почете, вхожими к президенту и министрам, с недвижимостью в престижных районах Сеула, с детьми и внуками в Калифорнии, объездившими полмира по конференциям, знающими толк в меню самых элитных ресторанов – и пришедшими от всех щедрот своей нынешней жизни поклониться ее неприметному роднику. Поесть простецкой лапши в убогой харчевне.
Я сидела за столиком тихо, боясь потревожить моих коллег. Когда настала пора уходить, меня спросили, понравилась ли мне перемешанная лапша. Очень, сказала я. Очень.
Комментариев нет:
Отправить комментарий