Жил в старину один сёнбэ[1]. Выл он очень беден и кормился только подаянием. А вид у него всегда был такой [жалкий], что и смотреть было неприятно. И [казалось], как его ни корми, как ни одевай, все равно он будет похож на попрошайку. Поэтому все люди и говорили: «У этого человека такой вид, что он всю жизнь будет жить подаянием. Разве может он хоть чуточку пожить хорошо?» Однако этот сёнбэ душой был чист и не зарился на чужое добро, пусть даже это была пылинка! А если он видел, что кто-нибудь попадал в беду и становился таким же [нищим], как он сам, то очень печалился и, сетуя, что не может помочь из-за своей бедности, // [сокрушенно] вздыхал.
Однажды он пришел в какое-то [селение], но не нашел там ни пищи, ни ночлега. Он просился то в один, то в другой дом, но хозяева не впускали его. Делать нечего, он пошел в горы и [скоро] набрел там на заброшенный монастырь (чоль — [слово, означающее] ‘обитель монахов’). Заглянул [внутрь] — ни одного монаха, а монастырь так разрушен, что в нем нельзя укрыться от дождя и ветра. А тут еще село солнце и стало темно. Может быть, пойти в какое-нибудь другое место? Он [в нерешительности] ходил около монастыря, как [вдруг] под ноги ему попался какой-то предмет! Удивившись, сёнбэ поднял его и внимательно осмотрел. Это был туго завязанный узелок, а что в нем — неведомо. А когда [сёнбэ] развязал [узелок], в нем [оказался] украшенный золотом пояс! Так как, такой [пояс мог] носить только Первый министр[2], // [сёнбэ] снова завернул его, положил на место и подумал: «Кто же потерял здесь такой дорогой пояс? Прикидываю, цена ему [не меньше] трех тысяч лян! Если кто-то [нес] чей-то чужой пояс, чтобы передать его хозяину, и потерял, то хозяин обязательно назовет этого [человека] вором и потребует [возместить] стоимость вещи. Вот было бы хорошо найти хозяина и вернуть ему [пояс]. Но кто он — узнать невозможно!» [Сёнбэ огорченно] вздохнул. И у него не возникало ни малейшего желания [взять пояс] себе.
Комментариев нет:
Отправить комментарий