К середине 1890-х ощущение кризиса распространилось по всей стране, и буквально по всей территории Кореи происходили небольшие крестьянские выступления. Многие были уверены в том, что Небесный мандат династии Ли уже на исходе, и ситуация рано или поздно приведет к смене власти. Вопрос – к какой.
Как пишет Алекс де Токвилль, люди начинают бунтовать не когда они живут плохо а когда они знают, что можно жить лучше, и здесь хочется процитировать К. И. Вебера: « главною причиною смут следует считать взяточничество и самоволие местных чиновников, вызвавших протест со стороны угнетённого народа. Без сомнения, взяточничество вошло в плоть и кровь чиновного клана в Корее, … но заключение договоров с иностранными государствами сделалось для корейского народа древом познания добра и зла. Новые идеи стали проникать в низшие слои его, новые учения о гуманности, правдивости и честности. Кроме того, торговля в открытых портах давала корейцам возможность лишних заработков, познакомила их с неизвестными им до сих пор предметами европейской промышленности; путешествия, предпринятые некоторыми лицами в Японию, а другими в Америку или Европу, расширили их сведения и кругозор. Они стали смотреть на порядки в Корее другими глазами и обычные притеснения со стороны чиновников показались им теперь несносными»[1]. Двор же ограничивался воззваниями о том, что вымогательство и казнокрадство в провинциях будут сурово наказываться и вводил новые ограничения на роскошь. Запрещалось, например, одеваться в шелк тем, кому не исполнилось 55 лет[2].
Комментариев нет:
Отправить комментарий