В общей сложности из бюджета СССР на переселение корейцев было израсходовано 190 миллионов рублей. Однако, как подсчитали современные историки, выделенных средств хватило в лучшем случае на четверть реальной стоимости оставляемого переселенцами имущества.
Никакого открытого сопротивления или массовых протестов не зафиксировали ни документы тех лет, ни позднейшие мемуары переселяемых, написанные в более поздние годы. Лишь архивы сохранили отдельные высказывая потрясённых людей. Так, крестьянин села Барановка (Гродековский район Приморья) Ли Пин Су, узнав о выселении, говорил: «Лучше умереть здесь, чем ехать туда, куда переселяют, у меня много детей и нет денег». Его сосед по фамилии Пак восклицал: «Из-за двух-трёх шпионов выселяют всех корейцев…» Ли Дон Хын, работник колхоза имени Сталина (ныне в Уссурийском округе Приморского края) жаловался: «В этом году получили хороший урожай, но не придется им пользоваться, это равносильно, что достанется собакам…» Бригадир соседнего колхоза «Приморский партизан» Ким Дун Фа говорил: «Советская власть боится, чтобы корейцы не перешли к японцам, ибо будет война…»
Хотя сталинское постановление требовало «к выселению приступить немедленно», но из-за уборки урожая начало депортации задержали — и первый железнодорожный эшелон с корейцами покинул Приморье только 9 сентября 1937 года. За следующие 45 суток с Дальнего Востока убыло в общей сложности 124 эшелона, увозивших в теплушках 36 442 корейских семьи — всего 171 781 человека.
Переселение менее чем за два месяца такого количества людей почти на пять тысяч километров, естественно, породило массу трудностей и трагедий. Так, один из поездов, следовавший с корейскими переселенцами в Казахстан, 12 сентября 1937 года потерпел крушение у станции Дормидонтовка (ныне Вяземский район Хабаровского края), погиб 21 человек, более полусотни покалечились.
Было немало и маленьких, семейных трагедий. Как спустя десятилетия вспоминал Владимир Ким: «У нашего соседа по вагону Ким Ивана погибли двое детей — сын, которому было около шести лет, девочка трех лет. Девочка сильно обожглась, а мать, растерявшись и пытаясь помочь дочери, неловко опрокинула котел с супом, который находился на буржуйке, на сына. Сын, получив большой ожог головы, шеи и груди, на третий день скончался, несмотря на то, что его пытались спасти. Смерть детей родители пытались скрыть, молчали об этом и соседи.
Родители надеялись, что в ближайшие дни доедут до места назначения и на месте прибытия похоронят детей по своим обычаям, но на третий день трупы стали разлагаться, и они вынуждены были заявить коменданту эшелона. Тела забрали на носилках работники НКВД и санитары…
На фоне большой войны в Китае мир не заметил насильственное переселение 170 тысяч людей. Лишь правительство Японии, которое в тот момент само многими тысячами убивавшее корейцев и китайцев, 12 ноября 1937 года направило Москве дипломатический протест. Дипломаты Токио основывались на законах Японской империи, которая после аннексии Кореи, официально провозгласила всех корейцев своими подданными независимо от места проживания.
В тех условиях этот протест мог только убедить сталинское руководство в правильности решения о выселении. Из Москвы последовал официальный ответ: «Японское правительство не привилегировано вмешиваться в проблемы корейцев, которые являются советскими гражданами».
Так 80 лет назад волей большой политики закончилась история корейской диаспоры на российском Дальнем Востоке. Через пару лет после депортации перепись населения 1939 года всё же зафиксировала в дальневосточных регионах 246 корейцев — 142 в Хабаровском крае, 64 в Приморском, 21 в Амурской области, 10 на Камчатке и 9 на северном Сахалине. От некогда крупнейшего нацменьшинства остались считанные единицы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий