Андрей Ланьков
Что нам приходит в голову, когда мы слышим выражение «новая этика»? Пожалуй, мы начинаем думать о феминизме, движениях #MeToo и BLM, правах гомосексуалистов и, наконец, о том, что именуется сейчас «политикой идентичности», включая и проблемы иммиграции. При этом думаем мы в основном о США.
А как обстоят со всем этим дела в Южной Корее? Скажем прямо – по-разному. «Новая этика» приживается тут очень выборочно.
Южная Корея – едва ли не самая вестернизированная и проамериканская страна Азии. При том, что западные традиции не всегда хорошо совмещаются с корейской культурой (исторически конфуцианской), на протяжении десятилетий корейская элита однозначно ориентировалась на Соединенные Штаты. Владение английским здесь служит практически обязательным условием для получения хорошей работы, а заметная часть ключевых позиций в главных вузах Кореи занята людьми, окончившими аспирантуру в прославленных университетах Лиги плюща. Поэтому любые американские культурные моды добираются до Кореи практически мгновенно, и относятся к ним максимально серьезно.
Из веяний, связанных с «новой этикой», наибольшее распространение в Южной Корее получили феминизм и тесно связанное с ним движение #MeToo. Исторически Корея была страной патриархальной даже по меркам конфуцианской Восточной Азии. Достаточно сказать, что до 1910 года значительная часть кореянок из простонародья даже не имела формальных личных имен, регистрируемых в документах, – вполне хватало упоминания о ней как о «матери такого-то» или «жене такого-то». А вплоть до 1980-х нормальной практикой в большинстве фирм считалось автоматическое увольнение женщин после замужества.
Комментариев нет:
Отправить комментарий