Откуда в сегодняшней Южной Корее коммунистические партизаны?

Андрей Ланьков Фото: Carlos Barria / Reuters Глядя на социально-экономическую пропасть между Севером и Югом Кореи, многим будет трудно представить себе, что в Южной Корее может до сих пор действовать коммунистическое подполье. Тем не менее у южнокорейских властей есть такие подозрения. В конце августа южнокорейская прокуратура возбудила дело против депутата парламента Ли Сок-ки, которого обвиняют ни много ни мало в «подготовке вооруженного мятежа» – редкое по нынешним временам обвинение. В Сеуле Ленин жив  Утверждается, что Ли Сок-ки на протяжении многих лет руководил подпольной группой, которая именовала себя «революционной организацией» (точнее, Revolutionary organization или RO – корейская любовь к английским сокращениям неистребима, а американский английский среди корейской интеллигенции – это модно и стильно). В случае войны с Севером члены RO должны были оказывать помощь северокорейским войскам, а также заниматься сбором разведывательной информации. В целях оказания этой помощи, как утверждает следствие, участники RO нелегально приобретали оружие. Члены RO рекрутировались из числа активистов Объединенной прогрессивной партии, по списку которой Ли Сок-ки и попал в парламент. По своей программе эта ОПП близка к еврокоммунистам, но при этом она отличается симпатиями к Северной Корее и ярко выраженным национализмом. Есть в Южной Корее и такие левые радикалы, которые относятся плохо не только к капитализму, но и к наследственной диктатуре в Пхеньяне, – однако у них другая партия, ныне именующаяся Партией труда. «Революционная организация» вела политико-воспитательную работу среди своих членов. Сводилась эта работа к коллективному исполнению северокорейских партизанских и армейских песен, совместному просмотру северокорейских фильмов, а также к лекциям о величии членов семейства Ким. Членам RO также напоминали об идеях Ленина, который подчеркивал необходимость сочетать легальную парламентскую и нелегальную, в том числе и боевую, работу – редкий случай, когда южнокорейские чучхеисты прямо ссылаются на авторитет иностранного мыслителя. Руководство Объединенной прогрессивной партии заявляет, что «дело RO» – то ли выдумка, то ли результат провокации спецслужб, и что речь идет о возвращении к произволу времен военных диктатур. Но на первый взгляд доказательная база выглядит весьма убедительно, и большинство корейских политиков, включая и большинство политиков левого толка, в целом признает, что вероятность прямой фальсификации дела в данном случае невелика. Впрочем, обвинения в грязной игре обоснованы – хотя бы и отчасти. Едва ли случайно, что «дело RO» стали раскручивать именно сейчас. Находящиеся у власти правые недавно попались на весьма некрасивой истории. Выяснилось, что во время президентских выборов в конце прошлого года сотрудники Национальной службы разведки, следуя прямым указаниям своего руководства, развернули в интернете активную кампанию против главного кандидата левых сил. Трудно сказать, внесла ли эта кампания заметный вклад в успех правых на этих выборах, но разоблачения сильно подорвали авторитет правых (хотя и не нынешнего президента – сама Пак Кын Хе популярна в стране). Скорее всего, именно поэтому Национальная служба разведки и решила предать гласности существование RO, про которую компетентным органам все было известно не один год. С другой стороны, есть причина, по которой в самом факте существования RO в Южной Корее сомневаются немногие: большинство наблюдателей, знакомых с политической культурой южнокорейских левых радикалов, не слишком удивились всей этой истории – очень уж она хорошо вписывается в образ мышления этих людей, которые никогда не делали особого секрета из своего желания пойти по стопам Мао или Че Гевары. Южная Корея – это одна из немногих развитых стран, в которых классические ленинские идеи по-прежнему имеют некоторую популярность за пределами университетских кампусов. Можно, конечно, считать южнокорейских национал-ленинистов опасными фанатиками или просто шизоидными типами. Однако действительность куда сложнее – идеологический пейзаж Южной Кореи сформировался совсем не случайно. Поколение 386 Показательно, что все основные фигуранты «дела RO» – практически сверстники, всем им сейчас от 45 до 50 лет. Это означает, что они принадлежат к так называемому поколению 386. Название это возникло лет двадцать назад и намекало на 386-й процессор, который тогда считался символом высоких технологий. Впрочем, формально имелось в виду, что к «поколению 386» относятся те, кому было тогда за 30, кто учился в университетах в 80-е и родился в 60-е годы. «Поколение 386» формировалось в те времена, когда Южной Кореей правили военные диктатуры. У их родителей, родившихся между 1930 и 1950 годами, военные диктаторы Пак Чон Хи и его преемник Чон Ду Хван не вызывали особого отторжения. Наоборот, Пак Чон Хи был чрезвычайно популярен. До прихода к власти генерала Пак Чон Хи Южная Корея была одной из самых нищих стран Азии, по доходу на душу населения находившейся позади Папуа – Новой Гвинеи. Однако правление Пак Чон Хи стало временем экономического бума, который имеет мало прецедентов в мировой истории, и за два-три десятилетия бедная развивающаяся страна превратилась в страну богатую и развитую. Родители «поколения 386», свидетели и творцы «корейского экономического чуда», в своей массе были благодарны правительству, благодаря которому они впервые стали есть досыта, жить в современных домах и даже покупать автомобили (впрочем, автомобилизация Южной Кореи началась уже после смерти Пак Чон Хи). В своем большинстве это поколение было также искренне благодарно США и, шире, странам Запада – гуманитарную муку и консервы они помнили очень хорошо, на них выживали в голодные пятидесятые. Однако корейцы «поколения 386» видели ситуацию совсем иначе. Их родители росли в стране, где белый рис простые люди ели по большим праздникам, а мясо было доступно лишь богачам. Для «поколения 386» чашка риса на столе и телевизор в доме были чем-то само собой разумеющимся. Одновременно молодые интеллигенты восьмидесятых видели, что в стране существует диктатура и что эту диктатуру поддерживают из Вашингтона (немалую роль сыграло и то, что сеульский режим с 1972 года стал быстро превращаться из умеренно-авторитарного в откровенно диктаторский). Они не верили официальным СМИ, которые врали весьма бесстыдно. Они видели то, что им тогда казалось огромным имущественным неравенством: мастерские, где деревенские девушки работали по 10–12 часов в день, соседствовали с особняками магнатов. Кстати сказать, объективно в Южной Корее с неравенством дела обстояли куда лучше, чем в развивающихся странах (в том числе и в нынешнем Китае), и коэффициент Джини там тогда был близок к североевропейскому – но молодые бунтари об этом не знали. В то же время они – как и их родители, как и большинство политически активных корейцев – оставались националистами. Все это, вместе взятое, заставляло корейскую студенческую молодежь восьмидесятых искать альтернативу существующим порядкам. Для некоторых из них альтернативой стала либеральная демократия – однако в целом либерализм не пользовался особой популярностью в южнокорейских университетах восьмидесятых. Большинство политически активных студентов склонялось к марксизму-ленинизму: часть выбрала классический марксизм советского или европейского образца, а большинство заинтересовалось северокорейскими идеями чучхе – причудливой смесью сталинизма и корейского национализма. Как ни парадоксально, некоторую роль в этом выборе сыграла и официальная антикоммунистическая пропаганда. Поскольку Северную Корею исчадием ада объявляли сеульские власти и поскольку политически активные студенты к тому времени считали эти власти воплощением чуть ли не абсолютного зла, критика Пхеньяна (часто вполне правдивая) производила прямо противоположный эффект: противник сил Зла просто по определению должен был быть воплощением Добра. Помогало и то обстоятельство, что в те времена Северная Корея была страной крайне закрытой. Южнокорейские чучхеисты верили тому, чему они хотели верить, – благостным картинкам, которые рисовала пхеньянская пропаганда: рабочие въезжают в новые квартиры, студенты получают бесплатное образование, а крестьяне с энтузиазмом собирают очередной рекордный урожай. Эта красивая мечта резко контрастировала с той реальностью, которую они видели вокруг, а альтернативных и нейтральных источников информации тогда просто не было. В результате южнокорейское студенческое движение, крайне активное в конце восьмидесятых, резко сдвинулось влево. Именно в таком качестве оно сыграло немалую роль в событиях 1987 года, когда в результате мирной революции военных отстранили от власти. Для большинства студенческих активистов увлечение марксизмом-ленинизмом закончилось быстро. Первый удар по их мечтам нанес распад социалистического лагеря. Вторым ударом стали изменения в Северной Корее. В середине и конце девяностых сотни тысяч северокорейских беженцев, спасавшихся от голода, наводнили Китай – и их рассказы не оставили камня на камне от красивой картинки, нарисованной пхеньянскими пропагандистами. Некоторые активисты даже сами ездили в Китай, где общались как с беженцами, так и с этническими корейцами КНР, которые тоже рассказали молодым идеалистам много чего интересного про реальную северокорейскую жизнь. После этого большинство бывших активистов либо отошли от движения, либо переключились с борьбы за чучхейский социализм на борьбу за что-то менее спорное – за сохранение окружающей среды, например. Некоторые вообще стали активными противниками режима семейства Кимов в Пхеньяне. Вдобавок у «поколения 386» не оказалось продолжателей: изменилась атмосфера в кампусах. С середины девяностых большинство студентов потеряли интерес к политике, а среди тех, кто остался политически активен, различные формы ленинизма и чучхеизма вовсе не доминируют (либералов и даже либертарианцев в кампусах сейчас хватает). И тем не менее, некоторое количество твердокаменных чучхеистов среди «поколения 386» осталось. Именно они сыграли немалую роль в создании Объединенной прогрессивной партии, вокруг которой объединились корейские лево-националистические радикалы. И симпатии этой партии, и ее связи были, в общем, всегда очевидны – поэтому «дело RO» и не вызвало особого удивления в Сеуле. Что же, политическим идеалам молодости люди часто бывают верны всю жизнь – порою, вопреки очевидному. http://slon.ru/world/severokoreyskie_partizany-987261.xhtml