Мой отец – Иван Антонович Цой родился 1 марта 1900 года на Дальнем Востоке в селе Пуциловка Борисовской волости, которое находилось приблизительно в двадцати километрах от Уссурийска. В этом посёлке он учился в приходской школе, где хорошо выучил русский язык. В пятнадцать лет родители приняли решение женить его на односельчанке Ольге Антоновне Ким. После женитьбы отец начал работать, чтобы содержать семью нанялся переводчиком и посыльным к купцу по фамилии Мун, в 1917-м году вместе с ним поехал в Петроград. К тому времени у родителей родилась старшая дочь Мария. Но переводчиком папа поработал недолго. Мун, видя, что назревают революционные события, вернулся обратно, а отец остался и оказался в эпицентре всех исторических событий. Во время революции он находился в Петрограде, до 1919-года работал набивщиком папирос, затем был курьером Петроградского корейского национального совета. В том же году переехал в Москву, устроился секретарём-машинистом Московского корейского национального совета, а два следующих года провёл в Казани, но уже как ответственный секретарь Корейского национального совета.
В 1921-1922 гг. отец учился на рабфаке при Петроградском университете, затем вновь, в 1922-1923 гг., работал набивщиком папирос в Симбирске, вернулся в Казань, где закончил образовательные курсы Главполитпросвета. В 1924-м приехал в Москву, прожил здесь шесть лет, работал в Союзе корейцев ответственным секретарём, был членом Президиума исполнительного комитета Московского губернского Союза корейцев. В 25-летнем возрасте Краснопресненским райкомом ВКП(б) отец был принят в партию, спустя четыре года получил диплом Московского института народного хозяйства им. Плеханова, устроился экономистом-плановиком в АО «Шерсть». Когда в 1930-м году Московский горком партии обратился с призывом к коммунистам столицы осваивать остров Сахалин, отец решил поехать добровольцем, получил направление в Александровск-на-Сахалине. Там он устроился экономистом-плановиком «Акционерного сахалинского общества», затем заведующим отделом и пропаганды Сахалинского окружного комитета ВКП(б). С 1931-го по 1934-й возглавлял партком Агневского комсомольского леспромхоза, работал секретарём Западно-Сахалинского райкома ВКП (б), в феврале 1937-го получил назначение на должность директора рыбзавода в посёлке Танги Сахалинской области. Вот тогда впервые за долгие годы наша семья соединилась. Переехав на Сахалин, папа забрал маму и меня, старшую сестру Марию оставили с бабушкой. Обосновались мы тогда в посёлке Широкая Патя. Условия вокруг суровые, работы много, отец руководил и лесозаготовками, и сплавом леса, и ловом рыбы – в те годы самоотверженный труд являлся нормой. Мама не говорила по-русски, и зачастую я выступала в качестве переводчика.
В 1937-м году начались разговоры о выселении. На одном из партийных собраний у отца забрали партбилет, исключили из членов ВКП (б), а 17 октября 1937 года арестовали и осудили по обвинению в контрреволюционной деятельности по 58-й статье. Три года – с 1937-го по 1940-й он находился в заключении, мы ничего о нём не знали. Но 5 марта 1940-го года дело было прекращено за отсутствием состава преступления, папу освободили, впоследствии реабилитировали и восстановили в партии. Я до сих пор не перестаю восхищаться силой его духа, стойкостью и мужеством: пережив незаконные и несправедливые обвинения, пройдя через тюремное заключение, он до самых последних дней оставался глубоко преданным своим идеалам, убеждённым в правоте своего дела. Навсегда в моей памяти отложился момент встречи отца после его освобождения в 1940-м году. Он знал, что семью переселили в Узбекистан, так как мой дядя вёл переписку и сообщал о том, где мы находимся, поэтому отец сразу же выехал к нам. Встречали мы его с сестрой и братьями. У одного выхода дежурила я, у другого – сестра и братья. Из всех детей я одна хорошо помнила отца, потому что когда его забирали, мне было десять лет, сестра на тот момент не жила с нами, а братья были маленькими. Но, к своему ужасу, совсем не узнала папу… Я помнила его молодым, энергичным, черноволосым, когда толпа рассеялась, приглядевшись повнимательнее, мы увидели на привокзальной площади совершенно седого человека, с волнением оглядывавшегося по сторонам, тогда я сказала сестре, что, наверное, это он. Даже сейчас, спустя годы, об этом очень тяжело говорить.
Комментариев нет:
Отправить комментарий