Настя видела свой двор, тесный и тоскливый, набитый ломаным хламом, со всех сторон словно бы стиснутый деревянными стенами. Лишь с левой стороны был плотный покосившийся забор, к которому лепился крытый закуток для бычка, а его уже не было на месте — мордастого, пегого, с покорными тупыми глазами, — забили еще осенью бычка, и мясо, пока оно не обвялилось и не почернело, раздала Настя дочерям. А сама она поехала в феврале к одной из этих дочерей в Рязань, там ее положили в больницу, полежала две недели и однажды, совершенно неожиданно для всех да и для себя самой, почувствовала, что умерла: у нее остановилось сердце.
И вот видела теперь свой деревенский двор, где очутилась непонятным образом, стояла вроде бы, прижавшись спиною к стене, возле ящика с баллоном для газа. В проушине запертого ящика замок торчал как-то непорядком, вбок, а не висел вниз черной серьгою, и Настя хотела поправить замочек, чтобы висел он как ему полагается, однако выяснилось, что рук у нее нет и, впрочем, ничего, чем могла бы она коснуться предмета. Она была просто бессильный дух, способный только видеть и понимать, но не могущий вмешиваться в дела людские. И когда вывалился, знакомо топоча сапогами по ступеням, мужик ее, щетинистый и жилистый, хлюпая вислым носом и по-детски ревя да утирая кулаком глаза, Настя не смогла шелохнуться и приступить к нему с утешениями, как бывало всегда и к чему оба они привыкли — она утешать, а он принимать утешения.
«Иван Алексеевич!» — хотелось позвать Насте, но духу на слово не было, и она лишь подумала: сколь раз я говорила тебе, чтобы расписались в сельсовете, как это полагается, а теперь что с тобою будет? Никто не виноват, сам виноват — упрямо хрипел в ответ одно и то же: «На хрен мне все это нужно? Скоро подыхать, а тут еще расписывайся, народ смеши». Кому теперь дом отойдет? Лиде или Вале? Дочки порешат кому. Поделятся миром, они всегда хорошо ладили, а ты куда сунешься, Иван?
Комментариев нет:
Отправить комментарий