После возвращения из Лужбы Фотограф понял, что в своих исторических изысканиях допустил одну ошибку. Он слишком много сил и времени уделил тайнам жизни и смерти Ли Пен Си. А оказалось, что напрасно. Как был загадочен этот человек, так таким и остался! Настоящий корейский Сфинкс. Или, точнее, Феникс!
То же самое было и с Им Дин То. К бывшим корейским инсургентам он не имел прямого отношения. Зато имел отношение к ВЧК-ОГПУ-НКВД, на которые работал под прикрытием должности счетовода колхоза «Томми». И в результате своей разведывательной деятельности не только сам погиб, но и фактически подставил всех корейцев Ойротии под расстрел как заговорщиков и японских диверсантов. Недаром его потомки не хотят общаться с потомками других «врагов». Хотя Им Дин То был реабилитирован как невинно пострадавший от сталинских репрессий, а его внуки считаются жертвами политического террора.
Значит, надо опять писать в горно-алтайский архив или ехать в Горно-Алтайск на Рождество. И, по крайней мере, просить в архиве адрес потомков Ким Чун Ха – если, конечно, они обращались в Комитет по архивам. В этом случае найти следы этих потомков не так уж и сложно. Надо только знать место их проживания в постсоветское время. Или поступить точно так же, как и в случае с внуками Ли Пен Си. То есть обратиться к частным сыщикам.
Для начала Фотограф еще раз написал в горно-алтайский архив и попросил скопировать корейскую подпись Ким Чун Ха. Это казалось ему делом простым, а потому он ожидал положительного ответа. Ведь корейская подпись – всего лишь автограф человека, а не история его жизни. К «шпионско-диверсионному заговору» подпись не имеет никакого отношения. Тем более что русскому человеку она ни о чем не говорит. Даже перевести ее с корейского языка очень сложно. Особенно, если эта подпись не на корейском хангыле, а на китайской ханче.
Комментариев нет:
Отправить комментарий