А. Ланьков: Написал (не для ЖЖ) текст по поводу завтрашнего Большого Экзамена. Решил выложить сюда переработанную версию, слегка расширенную и переписанную по моему разумению. Спорные рассуждения, возможно...
Итак, завтра у нас 7 ноября. День в России спорный, конечно, но не о том речь. В этом году для множества молодых корейцев именно 7 ноября становится днём, когда решается их судьба. В этот день в стране проходит единый государственный экзамен, на котором 600 тысяч выпускников корейских школ будут бороться за право поступить в вузы – желательно, в вузы хорошие (просто вузовский диплом мало значит в стране, где в вузы идет три четверти всего населения) – и заложить таким образом основы для успешной будущей карьеры. Экзамен проходит в начале ноября – и в этом году он пройдёт 7-го числа.
В Корее день Большого Экзамена – это очень необычный день. Полиция приводится в состояние повышенной готовности, транспорт переходит на специальный режим работы, а на крупных и средних предприятиях сдвигается время начала рабочего дня. Всё это сделано с той целью, чтобы экзаменующиеся вовремя и без проблем добрались до экзаменационных пунктов, которые оборудованы на базе школ. Церкви и буддистские храмы в последние недели забиты верующими – преимущественно женщинами, которые молятся за то, чтобы высшие силы даровали их детям успех (их ещё очень любят фотографировать местные журналисты – как живой символ корейской материнской самоотверженности).
У самих корейцев сия картина вызывает весьма, скажем прямо, сильно смешные чувства. С одной стороны, многие не без основания видят в ней воплощение той самой «страсти к образованию», которую сами корейцы считают одной из характерных и, безусловно, похвальных черт собственного национального характера. С другой стороны, многие обеспокоены этим культом Большого Экзамена. Корейская печать постоянно обращает внимание на то, что экзаменационная гонка оказывает разрушающее воздействие на психическое и даже физическое здоровье корейской молодежи. Действительно, среднестатистический корейский старшеклассник проводит за занятиями 14 часов в сутки. Действительно, каждый год оглашение результатов экзаменов означает и волну самоубийств – кончают с собой отроки и отроковицы, которые сдали экзамен недостаточно хорошо, и, как им кажется, не оправдали высокого доверия своих родителей.
Однако представляется, что те корейцы, которые существующей экзаменационной лихорадкой (её ещё именуют «экзаменационным адом») упускают из виду, что эта лихорадка связана с такими чертами корейского общества, которые им самим, безусловно, очень приятны. В частности, экзаменационная лихорадка - это отражение, во-первых, культа социальной мобильности, который очень распространен в современной Корее, а во-вторых, того обстоятельства, что социальная мобильность в Корее вполне возможна.
Сами корейцы часто говорят о неравенстве, которое якобы существует в их обществе. Однако если мы сравним ситуацию в Южной Корее с ситуацией в большинстве других стран, сходных с Кореей по уровню доходов, то мы увидим, что Корея отличается как высоким материальным равенством (коэффициент Джини на уровне 0.32-0.33), так и высокой социальной мобильностью.
В современном мире, в котором феодальные привилегии осуждаются практически всеми, люди, казалось бы, могут только гордиться тем обстоятельством, что в их стране мальчик или девочка из бедной крестьянской или рабочей семьи может сделать карьеру и войти в ряды интеллектуальной политической и деловой элиты.
Однако у этого есть и негативная сторона. Поскольку южнокорейцы в своей массе уверенны (ИМХО, не без оснований), что в их системе у трудолюбивого и способного есть определённые шансы на продвижение, а также постольку, поскольку они считают такое продвижение крайне важным (проще и грубее говоря – поскольку они помешаны на престиже и социальном успехе), корейцы склонны оказывать на своих детей огромное давление. Ожидается, что они не подведут своих родителей и сумеют вскарабкаться по социальной лестнице. Однако Корея устроена таким образом, что вступить на эту лестницу может только человек, имеющий диплом университета (в наше время, скорее, университета из верхней десятки или двадцатки). Отсюда – и страшная борьба за место в университете.
Где-нибудь в Латинской Америке или Индии проблем с социальной мобильностью нет – по той простой причине, что её там нет (ну, почти нет). Ребенок, родившийся в бедной семье, просто по определению не может войти в число элиты. Поскольку продвижение невозможно, от ребенка его и не ожидают, и мозги ему не компостируют.
С другой стороны, во многих культурах стран развитого Запада можно увидеть другую тенденцию: там существует представление о том, что продвижение по лестнице успеха и дохода само по себе не столь уж и важно. Такое отношение, например, характерно для стран Северной Европы и той же Австралии. Вдобавок, в этих же странах существует жёсткая прогрессивная шкала налогообложения, которая приводит к тому, что разница между богатыми и бедными в уровне доходов не столь уж велика, а жизнь бедных относительно комфортна и спокойна. В этих странах по карьерной лестнице карабкается меньшинство, те, кто почестолюбивее и покорыстнее, а большинство людей довольны той жизнью, которая их ждёт и так, и не тратят сил на социальное продвижение.
Однако в Корее даже у детей из весьма небогатых семей существуют шансы на продвижение. Именно этого продвижения от них ждут окружающие. К неудачникам, лузерам в Корее отношение крайне суровое, да и социальных гарантий у бедноты куда меньше, чем в странах Европы.
В результате дети в Корее растут под огромным давлением. Вот уже много десятилетий вступительные экзамены являются первым – и абсолютно обязательным – шагом на пути к социальному продвижению, и поэтому именно вокруг экзаменов строится будущая жизнь большинства корейских подростков.
Это обстоятельство вызывает недовольство у многих, однако отделаться от него можно только одним способом – существенно снизив уровень социальной мобильности в современном корейском обществе. Понятно, что это решение – хуже самой проблемы. Много хуже.
Комментариев нет:
Отправить комментарий